Чаадаев настойчиво ищет возможность сделать достоянием широкой гласности то, что выстрадано им в тишине кабинета. Наконец ему это удается. Редактор журнала либерального направления «Телескоп» Надеждин взял на себя смелость опубликовать первое философическое письмо в пятнадцатом номере за 1836 год. Из сопровождающего публикацию замечания Надеждина видно, во-первых, что статья рассчитана на «мыслящих читателей», во-вторых, что она лишь звено в серии писем, проникнутых одним духом, развивающих одну главную мысль (Надеждин, естественно, умалчивает, какую), в-третьих, что имеется «дозволение украсить наш журнал и другими из этого ряда писем», и, наконец, в-четвертых, обо всем этом сообщается «с удовольствием», ибо просматривается «возвышенность предмета, глубина и обширность взглядов, строгая последовательность выводов и энергическая искренность выражения…»
Заметим, что до официальной реакции Чаадаев не только не жаловался на издателей, но был весьма воодушевлен фактом появления статьи. В письме к княгине С. Мещерской от 18 октября 1836 года, то есть сразу после опубликования письма, когда еще на Чаадаева не обрушились репрессии, он пишет: «Говорят, что шум идет большой; я этому нисколько не удивляюсь. Однако же мне известно, что моя статья заслужила некоторую благосклонность в известном слое общества. Конечно, не с тем она была писана, чтобы направиться блаженному народонаселению наших гостиных, предавшихся достославному быту виста и реверси. Вы меня слишком хорошо знаете и, конечно, не сомневаетесь, что весь этот гвалт занимает меня весьма мало. Вам известно, что я никогда не думал о публике, что я даже никогда не мог постигнуть, как можно писать для такой публики, как наша: все равно обращаться к рыбам морским, к птицам небесным. Как бы то ни было, если то, что я сказал, правда, оно останется, если нет, незачем ему оставаться».
